Земля проснулась с именем его: почему Гагарин?

От тех дней 60-летней давности в коллективной памяти бывших граждан Союза ССР сохранилось немногое: самые яркие минуты триумфа, сакраментальное «Поехали!», необычное дефиле вернувшегося из космоса Гагарина: у него развязался шнурок, но он словно не обращал на это никакого внимания, разве может подобная мелочь остановить Победителя. Главных конструкторов Сергея Королева и Валентина Глушко страна в те годы не знала. Даже работы президента Академии наук Мстислава Келдыша, связанные с космическими запусками, долго оставались засекреченными. Эти люди, наследники русских ученых-пионеров, давно наметивших путь на внеземную орбиту, сознательно отказались от прижизненной славы — ради высокой цели, осуществления мечты многих поколений романтиков-исследователей, отважных пилотов, легендарных авантюристов...

УМНАЯ ОТВАГА

«Я свободно представляю первого человека, преодолевшего земное притяжение и полетевшего в межпланетное пространство. И я могу без труда обрисовать его. Он русский, гражданин Советского Союза, по профессии, скорее всего, летчик. У него отвага умная, лишенная духовного безрассудства. Представляю его открытое русское лицо, голубые глаза сокола», — эти строки Константин Циолковский написал в 1935 году, за двадцать шесть лет до полета Юрия Гагарина!

Как рождаются такие пророчества? Ведь здесь говорится о нашем первом космонавте! И разве существует более точная характеристика для его подвига, чем «умная отвага»?

Теоретические наработки гения-провидца актуальны и в XXI столетии. Российская космонавтика практически развивает описанную в его книгах концепцию «эскадры ракет», американцы — «ракетные поезда», в современном проекте «Фобос Грунт» воплощены идеи аппаратов с двигателями малой тяги... Основоположник американской астронавтики Вернер фон Браун, говоря о русском коллеге, признавал:

«Его сведения о топливе, химии стали для нас отправным моментом».

Труды Циолковского по сей день штудируют те, кто мечтает работать «на космос», а читавшие их в 1930–1950-е «пытливые юноши» стали в этом деле первопроходцами. Они еще тогда, когда СССР не производил ракеты вовсе, обсуждали всерьез полеты не только на Луну, но и на Марс. Зачитывались при этом фантастическими романами, в которых советские люди отважно покоряли Вселенную. Правда, Сергей Королев на сей счет высказался прагматично: «Я люблю фантастику в чертежах».

ВЫБОР ГЕРОЯ

В первом отряде космонавтов случайных людей, разумеется, не было. Готовившие астронавтов американцы сделали ставку на опытных летчиков. Королев и «летный папа», Герой Советского Союза Николай Каманин предпочли иной принцип. После консультаций с врачами, конструкторами, психологами они пришли к выводу: первыми покорителями Вселенной должны быть парни помоложе, у которых физические кондиции — на пике. Не случайно самым молодым побывавшим на орбите пилотом доныне остается наш космонавт №2 Герман Титов: на момент старта ему было 25 лет и 330 дней. Он мог войти в историю еще раньше: в начале 1961-го многие были уверены, что именно Титов первым покорит космическое пространство. Тогда никто не знал, как оно может отразиться на здоровье человека, какова сила облучения, сильно ли влияет на организм невесомость. До апреля 1961 года наши знания на эту тему оставались весьма поверхностными. Поэтому тестировали летчиков из первого отряда как никого — ни до, ни после «12 апреля», физические возможности будущих космических братьев испытывали «с запасом», нагрузки, через которые они прошли, едва ли с чем-то можно сравнить.

Главный вопрос тех месяцев звучал так: кому следует доверить исторический полет? Вначале отобрали шестерку лучших. Затем — тройку, куда вошли Гагарин, Титов и Григорий Нелюбов. Уже тогда было ясно, что запуск корабля должен состояться в первой половине апреля, имелись сведения, что к концу месяца своего астронавта могут отправить на орбиту американцы. Обогнать их было делом чести. На финальном этапе трио превратилось в дуэт — Гагарин и Титов, однако требовалось выбрать главного солиста...

На тяжелейших испытаниях, когда пилотов бросали из жары в холод, крутили на центрифуге, Герман Степанович читал наизусть Пушкина и Лермонтова, которые помогали ему выдержать нечеловеческие перегрузки. Он был чуть хладнокровнее напарника, чуть повнимательнее, потому и давали ему некоторое преимущество. Когда Королев показал кандидатов сотрудникам своего конструкторского бюро в Подлипках, большинство проголосовало за Титова.

Экзамены лучше сдал Гагарин, его соперник сильнее выглядел на тренировках, охотнее соглашался на катапультирование с самолета, и все же определить, кто из них достойнее, казалось невозможным.

По одной из легенд, Германа отвергли из-за непривычного для русского уха имени, которое вдобавок ко всему напоминало о стране, с которой еще недавно (каких-то 16 лет назад) воевали не на жизнь, а на смерть. Но едва ли эта причина могла сыграть в судьбе космонавта ключевую роль, ведь поменять засекреченному летчику имя было нетрудно — превратили бы в Георгия или Григория, но...

Королев, Глушко и Каманин отметили необыкновенное обаяние Гагарина, его неповторимую улыбку, а также хладнокровие в экстремальных ситуациях. В качестве первого космонавта он готов был достойно представить нашу страну, и эту мысль сумели донести до ее руководителя, за коим оставалось последнее слово. Никита Хрущев закрыл глаза даже на то, что в годы войны Юрий мальчишкой жил на оккупированной территории.

Победитель состязания, пожалуй, вернее всех — благородно, скромно, внятно — объяснил выбор кураторов: «Просто они знали, что второй полет будет более продолжительным, более трудным — и приберегли Германа для этого, более важного, дела!» Действительно, для первого, самого опасного и таинственного рейса лучше подходил Гагарин, для второго, когда на орбите требовалось провести больше суток, выполняя напряженную исследовательскую программу, — Титов.

СТРАТЕГИЯ ПОБЕД

Сегодня космос — арена конкуренции великих держав. Так было и прежде, как минимум с 1950-х, с первых, глубоко засекреченных, суборбитальных ракетных запусков. И уж тем более — с великого дня 4 октября 1957-го, когда весь мир узнал русское слово «спутник». Наши соперники американцы были куда состоятельнее в финансовом плане. По Советскому Союзу чудовищным огненным катком прошлась война, принесшая США не тотальную разруху, а скорей экономическую выгоду, к тому же на них после Второй мировой работали лучшие умы покоренной Германии (во главе с Вернером фон Брауном).

СССР в послевоенные годы осуществлял еще более дорогостоящий, атомный, проект. Откуда же взялись силы и средства на космическую победу? Одним из факторов успеха стали кадры. Тогда в пору своего расцвета вошли выдающиеся конструкторы, космические первопроходцы: Сергей Королев и вся его блистательная команда ракетчиков, Валентин Глушко, который создал уникальные, поднявшие королёвские ракеты в космос двигатели, конструктор пусковых установок Владимир Бармин, превративший Байконур в первый в мире космодром, наш главный «радист» Михаил Рязанский (благодаря ему даже ранние полеты спутников не были «глухонемыми», связь с центром, с Землей постоянно поддерживалась)... Огромную роль сыграли математики под руководством президента Академии наук Келдыша. За каждым из тех выдающихся ученых стоял высокопрофессиональный коллектив, а сами они являлись не только исследователями, но и превосходными организаторами, основателями (почти с нуля!) научных и производственных школ.

И тем не менее любой из них в ответ на вопрос: «А кто был главным в создании и запуске первого космического корабля?» — назвал бы советского рабочего, простого и в то же время необыкновенного.

В отрасли работали люди с золотыми руками, многие из них умели просчитывать варианты по-инженерному, а трудились не за страх, а за совесть.

ПОЕХАЛИ!

11 апреля 1961 года в дневнике помощника главкома Военно-воздушных сил Николая Каманина появилась запись:

«Завтра совершится величайший подвиг. И совершит этот подвиг скромный советский человек в форме старшего лейтенанта ВВС — Гагарин Юрий Алексеевич. Его имя уже никогда не забудет человечество».

Перед шагом в неведомое первый космонавт оставил письмо жене Валентине: «В технику я верю полностью. Она подвести не должна. Но бывает ведь, что на ровном месте человек падает и ломает себе шею. Здесь тоже может что-нибудь случиться». Она прочитает эти строки только через семь лет, уже после гибели мужа.

Тот полет — 108 всколыхнувших мир минут, стремительное движение вокруг планеты на высоте 302 км — изучен посекундно. Чуть менее подробно — приземление в Саратовской области, когда колхозники поначалу приняли Гагарина то ли за шпиона, то ли за инопланетянина.

Не все шло гладко. Больше всего конструкторы боялись за первые 20 секунд взлета. В случае беды парашют не сработал бы, а другой системы аварийного спасения тогда еще не было. Поэтому на стартовой площадке натянули огромную упругую сетку из нержавейки, на которую должен был спрыгнуть Гагарин, если бы старт не задался.

В полете нештатных ситуаций тоже хватало: неидеально сработали тормозные двигатели, корабль раскручивало вдоль собственной оси. При таких обстоятельствах первый космонавт должен был закрыть иллюминаторы, но он этого не сделал — слишком велик был интерес к тому, что виднелось за бортом. Зажмуриваясь от солнца, он старался все зафиксировать, запомнить, чтобы рассказать потом ученым в устных и письменных отчетах.

Но самым трудным (как и почти во всех последующих полетах) оказался спуск. Это уже потом стало известно, что от трения обшивки корабля об атмосферу его поверхность начинает пылать. Увидевший в иллюминаторе огонь Гагарин готовился к худшему. Радиосвязь работала, и он обратился к Земле, к своим: «Я горю. Прощайте, товарищи!» — мужество и выдержку, однако, сохранил... Тем радостнее было приземление на берегу Волги. Такое, в буквальном смысле неземное, счастье, светившееся в его глазах, он испытал первым среди людей.

Врачи опасались за его психику: они изначально полагали, что «чернота» и одиночество безжизненного пространства способны свести с ума даже столь замечательного молодого человека, как Юрий Гагарин. К счастью, те страхи не оправдались. Полет проходил в автоматическом режиме, в ручной корабль можно было перевести, набрав специальный код. Словом, советские инженеры 60 лет назад творили настоящие чудеса, а первый космонавт «разочаровал» всех пессимистов. Он не только успешно прошел испытания скоростью, высотой, невесомостью, но и не поддался соблазнам невиданной славы, оставался самим собой даже тогда, когда «на руках весь мир его носил», подтвердив правильность выбора тех, кто направил его к звездам.

Успехи американцев оказались значительно скромнее. Полет Алана Шепарда состоялся почти через месяц после гагаринского, 5 мая, и длился всего лишь 15 минут. На орбиту астронавт не вышел, поднявшись лишь на 186,5 км, Землю не облетел, просто «прыгнул вверх» и вернулся на Землю.

«МЫ В ЭТО ВЕРИЛИ!»

Митинги после гагаринского полета в стране никто не организовывал. По радио прозвучали незабываемые голоса дикторов Виктора Балашова и Юрия Левитана, возвестившие: человек в космосе — наш советский офицер! Но узнав об этом, тысячи людей в разных городах Союза выбежали на улицы, гордо прошли по площадям, неся самодельные транспаранты с различными лозунгами, в том числе таким: «Мы в это верили!»

Через несколько дней Гагарина с триумфом встречала Москва. На площадях снова мелькали похожие плакаты с восторженными, искренними словами.

Страна доказала: все было не зря — лишения, сомнения, изнуряющий труд. Весь наш народ считал себя причастным к этому полету и гордился своей Родиной — как после Победы 1945 года. Что ж, Россия во все времена умела побеждать, но далеко не всегда ей удавалось столь ярко, убедительно продемонстрировать свои достижения остальному человечеству.

Космические новости на несколько лет стали главными, и не только в СССР. Выходили на экраны документальные и художественные фильмы о космонавтах, ученых, инженерах. Сувениры, игрушки, песни — все создавалось для того, чтобы космос оказался в центре общественного внимания. Гагарин объездил планету как триумфатор и неофициальный посол нашей страны. Талантливо писали о покорении внеземных пространств журналисты Ярослав Голованов, Владимир Губарев, Юрий Апенченко, придавшие историческому событию не только колоссальный резонанс, но и ореол романтики. Это было еще одно, причем неожиданное для Королева и Гагарина, космическое достижение: их мечта стала всенародной и всемирной. Да, многое оставалось засекреченным, у нас не принято было говорить об ошибках космонавтов, аварийных ситуациях, чудом преодоленных опасностях, однако журналисты открыли главное — секрет ни с чем не сравнимого успеха, мирной, научно-технической и общечеловеческой победы.

Космические подвиги первопроходцев по-прежнему сплачивают страну как важнейший сюжет национальной истории, как всенародный триумф. День 12 апреля навсегда прославил отечественную науку, отвагу и мастерство русских летчиков, первый из которых получил 60 лет назад новую профессию — космонавт.

Эта дата, вероятно, продолжит оставаться праздничной и столетия спустя. Ведь без освоения космоса невозможно представить себе будущее: изучение внеземного пространства станет играть все более важную роль в нашей жизни, что бы ни думали на сей счет скептики.

Ну а точкой отсчета в истории мировой пилотируемой космонавтики был, есть и будет полет офицера советских Военно-воздушных сил, прекрасного русского человека Юрия Алексеевича Гагарина.

Материал опубликован в мартовском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».