Из новой книги
Губит людей не пиво…
Пила она так, что даже мужики удивлялись. По молодости долго не пьянела, была весёлой, разбитной и оставалась симпатичной. Потому легко вышла замуж, родила двоих детей, работала, откладывала детям на совершеннолетие… В общем жила… Пила по любому поводу, но первое время среди общего для семидесятых – восьмидесятых годов разгула пьянки, ничем особенным не выделялась. Она ещё и осуждала запойных. Дети росли потихоньку и почти уже свыклись с постоянными пьянками родителей, но случавшиеся всё чаще и чаще пьяные ссоры, скандалы и драки заставляли их убегать к бабушке при первом появлении бутылки на столе…
Пила она так, что даже мужики удивлялись. Постепенно она стала пить чаще своего мужа и ему это, естественно, не нравилось. Скандалы и драки превратили жизнь детей в нескончаемый кошмарный сериал, разбавляемый редкими минутами просветления, когда дети с трезвыми родителями выезжали из своего посёлка в парк культуры и отдыха в третьей столице или ходили там же в кино или на концерт. Но это бывало всё реже и реже. Она, чтобы муж не выбрасывал её пойло в окошко, стала пить в компании местных опоек, жалуясь им на свою неудачную жизнь и на то, что якобы вышла замуж не по любви. Муж первое время притаскивал её бесчувственную домой, бил по щекам ладонью, давал нюхать нашатырь, отправлял мыться… Трезвую стыдил и нарывался на скандал с совершенно дикими обвинениями. Причём обвинения становились всё изощрённее и всё невероятнее, просто потому, что реальных причин, кроме жгучего желания бесконтрольно напиться, у жены не было. Тогда муж попросту выгнал её из дому. Она пыталась забрать детей себе, но так как у неё уже были частые попуски работы по неуважительными причинам и постоянные увольнения по тридцать третьей, да и женсовет в суде охарактеризовал её как опустившуюся женщину, совсем не занимающуюся детьми, то народные заседатели оставили детей отцу…
Пила она так, что даже мужики удивлялись. От былой смазливости не осталось и следа, лицо было отёчным, землисто-серым, хотя она по-прежнему считала себя едва ли не первой красавицей и её всё новые половые партнёры при первом знакомстве, казалось, подтверждали эту ей самооценку. Но добрые слова говорились лишь при начале очередной пьянки, а далее начиналось форменное свинство, которого она попросту не замечала. Дети, встречаясь с ней на улице, вначале смотрели на неё с жалостью и даже пытались с ней разговаривать, а потом, когда мать, вообще не интересуясь их жизнью, с первых же слов начинала клянчить у них деньги на пьянку, а при отказе даже устраивать им совершенно дикие сцены, то жалость переродилась в ненависть. Они даже попросили отца сменить им фамилию, чтобы фамилия матери их не позорила. Отец ответил, что их фамилия – его, а не матери и что не фамилия их позорит, а мать. Отцу их женщина попалась не очень красивая, но добрая, спокойная и работящая, своих детей у неё, по каким-то причинам, быть не могло, и она всей душой прикипела к пасынкам. Те вначале дичились её, зажимались особенно меньшая дочь Наташа, но потом оттаяли и постепенно стали звать её не тётей Люсей, а мамой. Именно Наташа и сделала это в первый раз, когда очнувшись под утро после снижения температуры до 37,4, увидела свернувшуюся калачиком на двух стульях, возле её больничной койки, тётю Люсю…
Пила она так, что даже мужики удивлялись. И казалось, что здоровье её просто железное. Она спала в канавах в ноябре, однажды её вытащили замёрзшую из сугроба, где она пролежала всю ночь, заледенев так, что когда её укладывали на носилках в уазик скорой помощи, тело её гремело как дрова, но оттаяв, она даже насморк не схватила. Тем не менее, постепенно организм стал отказываться служить ей, перестали гнуться суставы, её всю скрючило, и она постепенно превратилась в самую настоящую бабу ягу, пугавшую своим видом даже собственных внуков. В свои 53 года она выглядела на все 70, лицо из-за развивавшегося поражения печени стало коричнево – серым…
Пила она так, что даже мужики удивлялись. И умерла в алкогольном коматозе, не приходя в сознание. Так как пила она с дружками на кладбище, а время, было, ещё начало апреля и на кладбище народ ходил ещё неохотно, то нашли её лишь через пять дней после смерти. Хоронил её бывший муж, так как больше было некому, вся её родня повымерла уже давно, последней умерла её старшая сестра и так же от пьянки, лет за десять до её собственной смерти. Дети во всём этом участия не принимали и не пошли ни на кладбище, ни на поминки, хотя на этом очень настаивала их мама Люся…